Константин Зимин. Фото — «Новый Калининград»

Калининградка Антонина Зимина уже больше года находится в СИЗО — ее обвиняют в государственной измене. По версии следствия, она раскрыла действующего сотрудника ФСБ латвийской разведке, но защита считает обвинение необоснованным. 10 июля стало известно о задержании мужа Зиминой, Константина Антонца. Суд арестовал его по той же статье — о госизмене. Корреспондент «Нового Калининграда» поговорил с отцом обвиняемой Константином Зиминым о том, что произошло за год с момента задержания Антонины, и выяснил, что к уголовному преследованию его дочери, скорее всего, причастен ее старый друг, работавший в ФСБ. Он был гостем на свадьбе Антонины вместе с ее приятелями из Латвии и, как говорит Зимин, не скрывал своей принадлежности к силовому ведомству. «Новый Калининград» записал историю, рассказанную Константином Зиминым.

Тоня и Костя познакомились еще в БФУ им. Канта, когда учились на юридическом факультете. После окончания вуза она сначала работала помощником в суде, а потом юристом в Пенсионном фонде. В последнее время, начиная с 2014-2015 годов, Антонина очень увлеклась работой в рамках фонда Горчакова (Зимина — член клуба фонда, независимый эксперт, интересующаяся политикой стран Балтии в отношении РФ — прим. ред), ездила за рубеж на конференции и круглые столы. Она была очень окрыленной, писала статьи про политику России. У нее было очень много приятелей-иностранцев: латышей, литовцев, поляков. Она даже учила польский язык. Я предостерегал ее: женщине нельзя заниматься политикой даже близко — потому что либо резкий взлет, либо такое падение, что не отмоешься и не очистишься. Литовцы после одной из таких конференций закрыли ей въезд в страну: мол, что вы своего Путина все хвалите и хвалите. Антонина действительно придерживалась пророссийских взглядов — она очень патриотичная, много рассказывала на зарубежных конференциях про Россию. В Литву она больше попасть не смогла.

В апреле 2015 года Костя и Антонина поженились. Гуляли свадьбу в ресторане на берегу Верхнего озера. На свадьбу она пригласила своих друзей из фонда Горчакова и приятелей из Риги. Оказался в числе приглашенных и старый друг Антонины, давно работавший в калининградском управлении ФСБ. Он тогда подпил хорошенько, перед латышами выпендривался, что он — сотрудник ФСБ.

Все шло спокойно. После свадьбы они жили в Калининграде, несколько раз ездили в Ригу — погулять, попить кофе. Тоне очень нравилось в Риге. [Затем] Костя, до этого работавший юристом в правительстве Калининградской области, переехал в Москву — устроился в крутую юридическую фирму с хорошей зарплатой. Вскоре к нему перебралась и дочь. Это было в 2017 году. Они жили вместе со мной в съемной трехкомнатной квартире. Сам я живу на два города — в Калининграде и в Москве. Это из-за бизнеса: занимаюсь поставкой и монтажом лифтов.

Константин с утра до вечера пропадал в своей юридической конторе, а Тоня занималась организацией круглых столов и конференций с участием иностранцев и россиян. Тогда же и был создан «Балтийский центр диалога культур» — чтобы проводить конференции в Калининграде. Зарегистрировали организацию по тому же адресу, где находится моя компания, в Кутаисском переулке в Калининграде. Выделил им там небольшую комнатушку. Глубоко в то, чем конкретно занималась Антонина, я не вникал. Но приветствовал существование организации, которая занимается сближением России и прибалтийских стран. Несмотря на то, что в моем понимании любая работа должна строиться на финансовой платформе, я всячески поддерживал дочь и ее профессиональные увлечения, в том числе и работу на конференциях. Хотя иногда прямо говорил, что она достала меня со своей политикой. Константин в общественно-политической деятельности участия фактически не принимал, но тоже помогал Тоне, поддерживал ее инициативы и формально был директором «Балтийского центра диалога культур».

Как-то однажды — это было летом 2018-го — я вернулся домой после работы в свою московскую квартиру, а Костя говорит, что Тоня уехала в Калининград. Он сказала, что ей пообещали хорошую работу — классное место, с зарплатой в чуть ли не 200 тысяч рублей в месяц. Почему-то сразу я тогда подумал, что это какая-то ловушка. Я же взрослый человек, знаю, что в Калининграде даже мэр города не получает такие деньги. Антонина улетела в Калининград, по-моему, в понедельник, 2 июля.

А на следующий день, 3 июля, мне позвонили на работу, говорят — утечка газа в квартире. Я как дурень рванул домой. Еду-еду, и понимаю, что газа-то у меня нет, я его давно отключил. Подъезжаю и вижу восемь человек, кто-то из них в масках. Корочки суют — ФСБ. Обыск был опустошительный. Все флешки, все компьютеры — собрали все, что можно, под метелку. Я спросил, вы в туалете тоже так тщательно смотрите? Ну да, посмеялись они. Тогда же сотрудники ФСБ и сказали, что моя дочь подозревается в госизмене.

Я их спрашивал, о какой госизмене и гостайне идет речь. Антонина же не имеет допуска к секретной информации, как ее в этом могли уличить? Чтобы владеть гостайной, надо быть к ней допущенным, работать в госструктурах. А вот что-то где-то с рынка услышала и кому-то передала — это же абсурд. ФСБшники сказали, что Антонина работала в пользу Латвии — но это же глупость несусветная. Ну, может, сгоняла с мужем два раза в Латвию — и что, сразу стали разведчиками? Она постоянно стреляла у меня деньги. Если бы ее завербовала иностранная разведка, ей бы, наверное, платили солидные гонорары — и жили бы мы безбедно.

Как я потом узнал, параллельно в Калининграде проходили обыски в квартире Антонины и в доме моей жены, Нины. Обыскивать дом закончили только около шести часов утра. Тоню в этот же день арестовали, а на следующий — этапировали в СИЗО Лефортово. Мы были сильно обескуражены, для нас это был шок.

Когда я попытался выяснить, почему Тоню вообще задержали, следователь сказал, что она раскрыла латышам сотрудника ФСБ. Того самого, как я понимаю, друга юности, которого дочь пригласила к себе на свадьбу. Когда я спросил, как это могло произойти, мне ответили: она по компьютеру передала его изображение. ФСБ утверждает, что Тоня якобы подтвердила латышам, что ее друг, присутствовавший на свадьбе, — действующий сотрудник ФСБ. Если верить следствию, грубо говоря, латыши ее спросили, правда ли то, ее друг со свадьбы — сотрудник ФСБ, а она сказала, что да.

Идет свадьба (СМИ писали, что обвинение в том числе строится на неких фотографиях со свадьбы Зиминой — прим. ред.), все снимают на камеры, латыши, которые были на свадьбе, тоже снимают. Среди тех, кого Тоня позвала на свадьбу, был [экс-депутат рижской думы, Руслан Панкратов (является учредителем латвийского НКО под названием «Русский Мир Латвии»). Потом он комментировал телеканалу Дождь задержание моей дочери, почему-то называл себя «рижским другом» семьи Антонины и рассказывал, что с «кондачка ФСБ и контрразведка не работают».

Врагов у Тони никогда не было. Я лично думаю, что к аресту моей дочери причастен этот ее старый приятель-ФСБшник, он же на свадьбе со всеми латышами и зазнакомился и сам рассказывал, что работает в ФСБ. При чем тут моя дочь? Антонина говорит, что это он на нее и донес — друг из ФСБ. А потом состряпали дело о госизмене. Что его побудило это сделать, я не знаю. После свадьбы я никогда с ним не виделся.

Следователь спрашивал меня про то, где училась Антонина. Я, честно говоря, допустил глупость — взял и рассказал, где дочь проходила практику. А она ее проходила в информационном бюро НАТО в Москве. Она потом меня упрекала за мою открытость со следователем и говорила, что эта информация ей навредила.

После ареста Антонину почти два месяца держали в одиночной камере. Наверное, надеялись, что она сломается и что-то расскажет следователю, но дочь держалась.

Увидеть Антонину нам удалось только через полгода после ее ареста — [до этого] следователь не разрешал. Мы стали бить в колокола: писем нет, свиданий, нет. Зимой 2018-го нам наконец позволили приносить ей передачи. А встретиться с ней удалось только в январе. На первом же свидании в СИЗО Тоня сразу же сказала: папа, у них на меня ничего нет. Мы старались добиваться свиданий с ней хотя бы два-три раза в месяц. Но удавалось увидеться только один раз в месяц. Получалось иногда пересекаться с ней на судах по продлению меры пресечения.

13 марта Тоне исполнилось 33 года. День рождения она отмечала в Лефортовской тюрьме. Ее здоровье сильно пошатнулось, она сильно потеряла в весе. Говорит, что у нее часто болит желудок. И хотя за одну передачу разрешено 30 килограммов продуктов передавать в СИЗО, она просит больше не передавать, потому что еда портится и пропадает. Антонину без конца переводили из камеры в камеру. Она там сидела с женщиной, обвиняемой в терроризме, с цыганкой, как-то связанной с наркотиками. Двух людей с обвинением в госизмене в одну камеру не сажают. Однажды в одной камере, куда ее в очередной раз перевели, оказался металлический унитаз, и сотрудники УФСИН предложили ей вместо стульчака использовать книги. Антонина много читает, библиотека в СИЗО хорошая. Из-за того, что расческой в СИЗО запрещено пользоваться, Тоне пришлось постричься налысо.

Адвокаты удивляются, что она до сих пор не сломалась. Многие мужчины на второй месяц сопли пускают, а она держится.

После задержания Тони Костя был напуган и чувствовал себя некомфортно. Я предлагал ему уехать из России, но он отказался. Был уверен, что его не возьмут, что ничто ему не угрожает. Более того, он был уверен, что Антонину скоро отпустят. На суды по мере пресечения Костя не ходил. Не навещал он Тоню и в СИЗО — потому что следователь запретил. Хотя он сам почему-то боялся с Тоней пересекаться. Письма не писал, почему — не понимаю. Пишет в основном супруга, а я отправляю заказным. Ответ приходит на мой адрес в Москве.

Когда Константин в последнее время приезжал в Калининград, стал оглядываться. Говорил, что за ним следили, всегда был хвост. Он даже пару раз сфотографировал тех, кто его преследовал. В Москве тоже его «пасли» в метро и в общественном транспорте. Мне кажется, что и за мной следили, и не удивлюсь, если квартира прослушивается.

Задержание Антонины отразилось и на моем бизнесе. Некоторые клиенты стали открещиваться от меня, отказываться от заказов. Мы тратим большие деньги на адвокатов. Антонину защищает команда из трех адвокатов. Они явно видят, что это уголовное дело против нее — беспредел, но ничего не могут сделать. Каждый раз одна и та же гармошка — следователь просит продлить заключение под стражей, судья соглашается. Всегда безоговорочно продлевают. У меня складывается ощущение, что если захотят пять лет держать, то будут и пять лет держать, и никакие законы тут не помогут. Я уже в них перестал верить.

А 10 июля, год спустя после ареста дочери, раздался звонок. Смотрю, звонит следователь по особо важным делам. Говорит: я даю вам возможность пообщаться с небезызвестной личностью — и передает трубку Константину. Костя сказал, что его задержали по сфабрикованному делу. Сказал, что адвокатов нанимать не надо, он будет защищаться сам.

Честно говоря, я предполагал, что ФСБ что-нибудь придумает, чтобы Антонину продержать в СИЗО как можно дольше. За продлением будет продление. У нее срок заключения под стражей заканчивается 3 сентября. Держал в уме, что к этому времени еще какую-нибудь кашу намесят. И намесили же — задержали Константина (срок содержания под стражей у него тоже истекает 3 сентября). Я уверен, что 3 сентября дела Кости и Тони объединят в одно и будут муссировать еще года два-три. Я еще год назад Косте сказал сразу, что если один человек попадает под замес, то попадают все. Я на благоприятный исход дела не надеюсь. А она глупая, она думает, что раз нет никакой вины, то оправдают. На следующей неделе опять поедем в СИЗО — надо передачку обоим передать — и Тоне, и Косте.

В последний раз дочь я видел 27 июня на очередном продлении меры пресечения. Разговор был не из приятных. Тоня сказала: «Мне сватают 20 лет, а потом погонят по этапу». Но мать она старается подбодрить, хотя я не думаю, что ей удастся выкарабкаться из этого. Думаю, ей дадут срок.

Представляете, когда в 37-м году кого-то задерживали, то уничтожали всех родственников. Вот примерно то же самое и происходит.