Если вас притесняют рейдеры или в отношении вас сфабриковали дело, вам давно пора ознакомиться с нашим алгоритмом победы!
Создайте на нашей платформе свой информационный ресурс, который идеально поможет в достижении ваших целей!
- Слюши, - говорит Гога и отводит глаза. – Он смущается и не знает, как высказать свою просьбу. Я молча жду. И выжидательно смотрю на него.
- Ты впервые едешь Тбилиси?
Я чувствую, что он хотел спросить о другом, но о чем я не знаю. И делал вид, что не замечаю этого.
- Нет, когда-то бывал. Да и в прошлом году проезжал по дороге из Батуми.
-Ты был в Батуми?! – Восторгается он так, словно я только что побывал на луне. -Я сам из Батуми, понимаешь? – Он смотрит на меня влюбленными глазами. -Батуми – самый красивый город в мире, - убежденно говорит он и смотрит, как я среагирую на его слова. Я улыбаюсь открыто и широко и ему, видно, это нравится.
- Нет, в самом деле, Батуми – замечательный город. Сами теплый, сами зеленый и люди там сами счастливи. – И снова смотрит на меня. Ждет возражений. Но я не возражаю. Но он видно привык к возражениям и продолжал говорить, что Батуми-самый-самый…
-Нет, ты правда был в Батуми? – Снова недоверчиво спрашивает он.
-Правда, - говорю я. А что тут собственно такого особенного?
-И приморский парк видел?
-И светомузыку слушал, - говорю я.
-И в дельфинарии был?
-А как же!
-А в ботаническом саду?
-А ты, - перехожу в атаку я, -был в приморском ресторане? Ты знаешь какую там бастурму готовят?
-Значит правда был. Нигде нет такой бастурмы как в том ресторане.
-За два квартала запах кинзы, базелика, петрушки. Кресс-салата чувствуешь!
-А в хачапурной был?
И я вспоминаю утренний Батуми еще не прокаленный безжалостным солнцем, политые влажные улицы, бесконечные каналы и речушки и домики причудливые в причудливых переулках старинные, в большинстве двух и трехэтажные, каждый непохожий на другой, каждый с балкончиком, увитый виноградом и плющем. Я шел от нечего делать, любовался свежестью утра, прохладой и поглядывал куда бы зайти перекусить. Вот тут на глаза мне и попалась хачапурная. Миниатюрная и чистенькая, как операционная. За столиками не было ни души. И трое поваров – двое парней и черноглазая девушка с любопытством смотрели на меня. Ожидая заказа. Глаза их лучились доброжелательностью.
- Скажите, что такое хачапури? – Спросил я.
- Как, - вскочили все трое, - вы не знаете что такое хачапури? И рассмеялись, начали переглядываться и усаживать меня за стол. – Вы должны непременно попробовать!
-Одну порцию, - сказал я, - на пробу.
-Одну нельзя, - сказала девушка строго. Вернее пыталась казаться строгой.
-Почему?
-Пальцы проглотите или вилку, - девушка рассмеялась, а с нею и парни-повара.
-Хорошо, две порции, - беспечно сказал я заражаясь их весельем и здоровьем.
-Три, сказала девушка. - Все равно попросите добавки.
-Согласен, - сказал я и скоро возникли на столе три узких глубоких салатницы. И на них млели воздушные, с тающим маслом хачапури, раскаленные как огонь.
Трое поваров не сводили с меня глаз. Следили за каждым движением. И когда я укусил огненный кусочек и ощутил аромат нежнейшего, пропеченного пирога, когда от удовольствия прицокнул языком и показал им большой палец, все трое расплылись, как луны в улыбке.
-Приходите завтра, - провожали меня повара. И я действительно стал завзятым посетителем кафе. А потом я заболел ангиной в тяжелейшей форме и провалялся в постели неделю. А когда поднялся, кончился мой срок путевки. Оставался только один день. И в этот день я не пошел по заведенному порядку в кафе, а поспешил на рынок. Надо знать батумский рынок с его рядами зелени и невозможными для обаняния ароматами. Можно днями стоять и вдыхать, впитывать в себя запахи несметных трав, гудящее людское варево и без устали бродить среди зеленых развалов, среди гор яблок, алычи, слив и груш. И хочешь, нет ли, но руки сами тянутся за фруктами и ты не заметишь, как уже весь завален плодами щедрой земли и рад бы взять еще да некуда.
На этот раз я взял круг острой овечьей брынзы, зелени, винограда и направился в кафе к самому закрытию. В моем объемистом портфеле нашлось место и для двух бутылок «Саперави».
Когда я появился в кафе, Софико встрепенулась и ее звонкий нежный голос запорхал в зале: «Я что вам говорила, мальчики? Я же говорила, что с ним что-то произошло. Ведь так?»
-Так, - сказал я улыбаясь. Я крепко пожал руки Нодара и Баграта. И попросил сесть со мной за стол.
-Но мы же на работе, - сказал Баграт, высокий и красивый с черной смоляной бородой.
Я взглянул на часы. – Ваш рабочий день кончился.
-А ведь верно, мальчики, - сказала радостно Софико и мы сели за стол и пили терпкое вино, закусывали нежнейшей брынзой и кинзой, поглотили неимоверное число хачапури. Мы болтали, смеялись и были счастливы.
Автобус стремительно накручивает километры. Гога смотрит на меня вопросительно. И я улыбаясь отвечаю, что в Батуми отменные хачапури. И Батуми отменный город. И в нем живут отменные люди. Глаза Гоги затуманиваются. Он мечтательно думает о чем-то своем, и я не мешаю ему думать. Автобус уже втянулся, слева ревет Терек желтый от грязи, прямо из воды растут и уходят к самому небу скалы. В узких просветах я вижу, как на обдутом ледяными ветрами хребте возникает облачко. Оно словно барашек курчавое и не спеша спускается по склону. В сырой холодной ложбине лежит серый снег. Суровые скалы вырастают вокруг нас. Я ощущаю, как холод пронизывает мою легкую одежду. Мы закрываем тщательно все окна, но ветер находит лазейки и стремительно вытесняет тепло из машины.
Почти у перевала Гога останавливает автобус.
-Перекур! - объявляет он, берет пластмассовый стаканчик, выскакивает из машины и бежит к нарзановому источнику.
-Ребята, вы что же сидите, здесь такая замечательная вода, - говорит экскурсовод Таня. И не смотря на то, что все одеты по-летнему, а здесь по зимнему холодно, экскурсанты веселой гурьбой бегут к источнику кто с кружкой, кто с бутылкой, кто со стаканом.
Гога протягивает мне свой пластмассовый стаканчик с чистейшей водой: «Пей на здоровье!»
-Боюсь, - говорю я. Ледяная. Ангина замучает.
-Вай! – бьет Гога себя по ногам, - какие дикий чушь говоришь! Пей; душевно тебя прошу. Ничего с твоим горлом не будет! Нарзан, лучший вода на свете! И где-то на Крестовом перевале! Ты что здесь каждый день ездишь? Пей! – Требовательно говорит он, и я послушно пью холодную воду прозрачную и необыкновенно вкусную. На нас смотрит и смеется экскурсовод Таня.
-Гога всех заставляет пить нарзан. Сопротивляться бесполезно.
-А как же! – говорит Гога. Сами здорови вода в мире. Люди лечатся, а он заболеть боится. Смешно, дорогой!
У меня после первого глотка перехватывает дыхание, и я уже твердо знаю, что вечером буду расплачиваться за бесхарактерность.
- Ну вот видишь, а ты боялся! – Смеется Гога. – Смотри, Казбек рядом. Не каждый день бывает рядом с вершинами!
-Пора ехать! – подает голос Таня и экскурсанты, в подавляющем большинстве молодые девчонки и парни, спешат к автобусу.
-И куда ты спешишь? – недовольно говорит Гога. – Не даешь на горы посмотреть. Тишиной подышать. Нечего не понимаешь хоть экскурсовод. В Тбилиси торопится. Зачем? Сюда надо торопиться. Слюшать как трава растет. Трудно, наперекор снегу. Как нарзан с камнем разговаривает. Как облако по небу летит. А орел летит. Солнце светит. Куда спешишь? –сокрушенно качает головой Гога и нехотя идет к автобусу. Я спешу за ним. У меня зуб на зуб не попадает. А ему хоть бы что. Гога останавливается, поджидает меня, и говорит:
- В Батуми хочу!
- Так поезжай!
- Жить там хочу.
- Живи на здоровье легкомысленно разрешаю я, чувствуя себя на вершине Кавказа властелином вселенной.
- Э-э, - ничего ты не понимаешь. Дурак. Совсем дурак, - огорченно говорит Гога. - Нэлзя мне жить в Батуми. Неужели не понял?
- Но почему? – опешил я.
-Пачэму! Нелзя! – и долго смотрит на летящее облако, на водопад, падающий с горы. – Нельзя, - ожесточенно повторяет он, как падает с вершины в ущелье.
- Понымаешь, мальчика я сбил машиной там. Насмерть сбил. Нет, я не был виноват. Он вискочил на дорогу за мячом. В футбол, понимаешь, играли. А тут я. Ничэго не мог подэлать. Лючше б я умер, а он жил. Мать его до сих пор в черном ходит. Не могу горе ее видеть. Сам просил, чтобы меня в тюрьму посадили. Сказал, что я виноват. На севере сидел. В тайге. Лес валил. Один лес кругом. Ничего кроме леса. Море снилось. Синее. Ласковое. Глаза закрою и вижу море. Лагерь был строгого режима. Отрезаный от мира. Машина с хлебом придет – для нас праздник.
-Чего, хлеба не хватало? – спрашиваю я.
-Сапсем дурак. Причем здэсь хлеб? Машина из другого мира приходила понимаешь? Что-то новое для глаза. Движение! Жизнь! Отсидел и не смог в Батуми жить. Как в глаза матери мальчика смотреть? Нэ могу! Ну что на меня уставился? Иди в автобус! – Говорит он неожиданно грубо и дрожащими руками достает сигарету, долго зажигает спичку. Я подношу ему зажигалку. Он прикуривает, глубоко затягивает и отворачивается от меня.
-Гога! – Кричит Таня. - Поехали. Сколько можно ждать! – Она спешит к нам прыгая козленком с камня на камень. – Что-нибудь случилось? –Участливо спрашивает она. – И смотрит требовательно васильками глаз на Гогу и на меня.
-Ничего, - говорит Гога. Вот докурю и поедем. – Один минута.
Таня зябко вобрав плечи, бежит назад к автобусу. Гога торопливо докуривает в последний раз смотрит на горы, вздыхает и говорит: - Ладно. Поехали. Люди ждут.
И до самого Тбилиси не проронил больше не слова.
Тбилиси как всегда был похож на весеннюю реку. Он кипел, создавал водовороты на крутых поворотах улиц и у магазинов. И они влились в этот поток, и он принял их и понес в своей стремнине, чтобы оглушить скоростью, красками, запахами, движением, напором жизни. И энергии.
Проспект Руставели празднично сиял. В художественных салонах было шумно и глаза разбегались от обилия прекрасных работ по металлу.
К вечеру мы окончательно выдохлись. Ноги гудели, а голова отказывалась что либо воспринимать. А впереди был еще вечер и можно было сколько угодно открывать для себя ночной город, наслаждаясь вечерней прохладой в густой тени платанов и, если повезет, можно попытаться побывать в театре или просто посидеть где-нибудь в Мтацминде, лениво потягивая воду из высокого бокала, и поглядывая на сказочный город, лежащий у самых твоих ног. Или поймать такси и умчаться в старую Мцхету, помолчать у храма Светоцховели, или на берегу желтой Куры, растратившей в горах весь свой молодой пыл и задор, и здесь у стен старой столицы Грузии, вбирающей в себя светлые воды Арагви.
Я любил этот город и всякий раз был счастлив при встречи с ним. Города как люди. В одни влюбляются сразу и безоглядно. К другим любовь приходит постепенно, с годами, по мере узнавания.
Ужинали в подвале, в прохладной хинкальной. Гога подсел ко мне. Я понял, что он что-то хочет сказать, он не как не решается. Наконец, когда все поднялись из-за столов, он не глядя на меня сказал: «Слюши, душевно прошу, пригласи Таню с собой в город».
-Но я с ней не знаком. Это неудобно!
-Как неудобно? Ты из нашей группы. Так? А значит удобно. Понимаешь, ей одной будет скучно весь вечер.
-Так ты пригласи ее, - говорю я.
-Со мной она не пойдет, - убежденно говорит Гога.
-Но почему?
-Неужели не ясно? – Морщится Гога. – Со мной не пойдет она.
-Не понимаю.
-Э, трудный ты человек. Посмотри не нее.
-Посмотрел.
-Внимательно посмотри.
-Ну посмотрел.
-А теперь смотри на меня. Уловил?
-Нет.
-Сапсем глупый. - С досадой сказал Гога. Она молодая, красивая, умная. Понял? А теперь смотри на меня. Как я такой? Шофер. Кучер. Баранку кручу. Мне сорок лет. В турме был. Понял теперь? Она очень хороший человек. Очень. Он порылся в кармане, выудил оттуда смятую десятку.
-Купи подарок ее дочке. Ей будет приятно.
-Ну знаешь… Неужели и подарок ты купить не можешь? – Озлился я.
-А вдруг обидится? Скажет, старый козел ухаживает. Со мной ездить откажется. Расстроится. А я не хочу, что бы она с другими ездила.
-Ладно, Гога, - говорю я, забирай свои деньги, - и сую ему десятку в карман потертого пиджака. – Я располагаю кое-какими финансами на такой случай. Не разорюсь. Привет!
-Привет! – говорит Гога и смотрит, как я подхожу к Тане.
-Таня, - говорю я, - я плохо чувствую себя в толпе экскурсантов. Давайте повторим поход по городу вдвоем?
-Я устала, - говорит Таня. Я лучше отдохну в гостинице. Посмотрю телевизор. Кстати, сегодня по телевизору будет хороший фильм.
-По телевизору и хороший фильм? Смеюсь я и смеется Таня. – Вы правы. Но скажите, вы сами решили пригласить меня или вас надоумил Гога?
-Ну что вы. По собственной инициативе.
-Честное слово?
-Ну что вы право, - делаю вид что сержусь.
-Ладно, не обижайтесь. Гога взял надо мной шефство. Иногда просит экскурсантов развлечь меня. – Таня усмехнулась.
-Наверно он вас любит. Говорю я
-Наверно, - спокойно говорит Таня.
-Так для вас это не тайна?
-Ну конечно нет. Он хороший человек. Ему надо уехать в Батуми.
-Ему нельзя.
-Всем нам что-то мешает жить. Одному уехать, другому остаться на месте. Так куда мы с вами пойдем?
-Куда хотите.
-А куда хотите вы?
И в этот самый момент раздается звук зурны, глухой звон барабана и в хачапурную вваливается нарядная толпа подвыпившей молодежи. А за молодежью входят в хачапурную Софико в длинном белом платье, с букетом гладиолусов, в белых перчатках до локтей. Глаза ее сияют. А рядом с нею, ведет ее под локоть, кто бы подумал, вот встреча, Нодар! Они видят меня и я поздравляю их. Я сразу все понял. Было непонятно только почему они оказались здесь.
А зурна неистовствует, появилась еще пара старых зурначей, столы сдвинули и пошло веселье.
-Ты никуда не уйдешь, - решительно сказала Софико и Нодар. – Ты наш гость. А почему ты не представишь нам свою девушку?
-Таня, - сказал я.
-Очень красивая девушка, - похвалил Нодар.
-Она в самом деле прелестна, - шепнула Софико. –Мы сюда ненадолго. А потом поедем к нам. Не отказывайся. В такой день нельзя отказывать.
-Сдаюсь! – Я шутливо поднял руки.
-Как интересно! – Сказала Таня. –Ни разу не была на грузинской свадьбе.
Но выбраться из хачапурной быстро не удалось. Появились все новые знакомые Нодара или Софико или знакомые знакомых. Пир нарастал и поехали на свадьбу только где-то к полуночи.
В доме было полно гостей. И нам с Таней удалось потихоньку сбежать.
-Пойдем пешком, - предложила Таня. Люблю ночные города, когда они спят. И можно неспеша идти по проспектам. Вы такой молчаливый. Почему. В таких случаях мужчины много говорят. А вы молчите.
-Вы любите своего мужа. Но расстались с ним. Почему? – Таня удивленно взглянула на меня.
-Зачем вам знать? – Она промолчала. – Я ему очень верила. Очень. Больше чем себе. Иногда он задерживался. И всякий раз находил убедительные причины. Однажды заболела дочка. Подскочила температура до тридцати девяти градусов. Я схватила ее и помчалась, как безумная в скорую помощь. И вдруг на одной из улиц увидела его. Он целовался с девушкой из нашего отдела. Вот и вся история.
-Давно вы с ним расстались?
-Два года.
-Простить не пробовали?
-Вы странный ухажер. Вы случайно не адвокат?
-Буровик.
-Добуриваетесь до сокровенных человеческих тайн? – Таня грустно улыбнулась.
-Пытаюсь.
-Человек странен. Если бы вы стали ухаживать за мной, меня бы это злило. Но вы не ухаживаете и меня тоже это злит. Вы можете это понять?
-Не знаю. – Искренне сказал я. И засунул руки в карманы. Такая у меня привычка, прятать руки в карманы, когда волнуюсь. Она заметила и рассмеялась.
-Вы боитесь, что я попрошу вас взять меня под руку?
Рассмеялся и я.
-Какая чепуха. Я бы с удовольствием…
-Так в чем же дело?
Я осторожно взял ее под руку. Я всегда стеснялся женщин. Мучился, страдал от собственной стеснительности, но ничего не мог с собой поделать. Тепло ее руки странно подействовало на меня. Как будто изменился мир вокруг. Неужели так много может прикосновение, одно прикосновение к женщине?
Она лукаво смотрела на меня. А я смотрел себе под ноги.
-Мне сейчас трудно, - сказала она. – Очень трудно. Дочку оставить практически не с кем.
-А детсад? – Наивно спросил я.
-Поставили на очередь в исполкоме. Но вы же знаете, что ждать нужно годы.
-А через знакомых не пробовали? Другие же как-то устраивают?
-Не могу я так. – И с вызовом посмотрела на меня.
-А если все-таки через не могу?
-Нет, - решительно сказала Таня. - Сегодня поступись совестью, завтра поступишься еще чем-нибудь... Противно. И все-таки хорошо, что у меня есть дочка. Никогда не думала, что могу так любить. Но когда приходишь домой и видишь крохотное существо, которое бросается к тебе и обнимает тебя слабыми ладошками так доверчиво, так безоглядно, тогда я знаю, что преодолею любые трудности. Ничего, она у меня умница, скоро подрастет. Скоро станет самостоятельной. И никто нам с нею не нужен. Простите, я заговорилась. Эгоистка, правда? Почему вы стали буровиком?
- А кем же еще? У меня еще дед работал на промыслах в девяностые годы прошлого века. Отец тоже. Так что вопрос: «Кем быть?» - никогда передо мной не стоял. После школы пошел в ПТУ, потом вкалывал помбуром, потом армия. Потом работал и учился на вечернем факультете в нефтяном институте.
-Закончили?
- Два дня назад защитился. Вот по этому случаю закатил поездку.
-Поздравляю.
-Спасибо.
-Никогда бы не вышла за буровика.
-Почему?
-Никогда дома не бывают.
- Иногда бываем.
- А сейчас, где бурите?
- За Тереком. В степи. Красота необычайная. Справа – река, желтая, ленивая, перебесившаяся в горах. С островами, отмелями, желтой стеной тростника. Слева – виноградники и беспредельная степная даль. Куропатки к буровой подбегают.
-А дожди? Промозглые, ледяные, изнуряющие? A дикий ветер со снегом и водой? А морозы? А на буровой ведь крыши нет?
- И в нашей профессии есть теневые стороны - улыбнулся я.
-Вы оптимист.
-Может быть.
-А вот и гостиница! - Воскликнула Таня. - И Гога сидит, поджидая нас.
- Гога, вы почему не спите? - Ласково спросила Таня.
- Дишу воздухом!
-Рассказывайте сказки. Нас ждали, - сказала Таня. - И в голосе ее послышались грозные нотки. Как ворчание дальнего грома.
- Никого я не ждал. – Сказал невозмутимо Гога. - Могу я сидеть где хочу?
-Можете, Гога, можете. - Разрешила Таня. Снисходительно. - И вы беспокоились совершенно напрасно. У меня был надежный кавалер. И он совершенно не пытался за мной ухаживать. Как вам, Гога, удается отыскивать таких? Гога свирепо посмотрел на меня, словно я в чем-то был перед ним виноват.
Я пожал плечами, не зная, что делать, что сказать. Таня рассмеялась:
-Мальчики, чао. Я пошла бай-бай!
-Я думал - ты мужчина, а ты тряпка. Ты зачем ей сказал, что я тебя просил погулять с ней?
-С чего вы взяли? Бог с вами!
-А еще инженер. Трепач ты, а не инженер. - Сказал Гога с сожалением и решительно направился в гостиницу.
-Клянусь я ей ничего не сказал! - Крикнул я ему вслед. Он даже не обернулся.
Раздосадованный я никак не мог заснуть. Напрасно смыкал веки, считал, до тысячи и начинал снова. Ложился на спину, смотрел на пальцы ног и твердил себе: я спокоен. Я спокоен. У меня все прекрасно. Но обида жгла меня и сон не шел. Я забылся далеко за полночь. Резкий звонок сверлом вонзился в мое сознание. Ничего не понимая, я вскочил. Открыл машинально дверь. На пороге стоял Гога. Чисто выбритый, благоухающий одеколоном, свежий.
-Душевно прошю, извини меня за вчерашнее. Мир?
-Черт с вами, - сказал я. -А теперь убирайтесь я хочу спать.
-Слюши, душевно прошу...
-Я не обижаюсь.
-Душевно, понимаешь? - И вдруг Гога из-за спины извлек куклу.
-Красивая?
-Не знаю, - хмуро сказал я.
-Эх ты! А еще буровик. Инженер! Я думаю красивая. Слюши, душевно прошу, подари Тане.
-А сам?
-Я же тебе объяснял. Не возьмет.
-Ладно, давай, - вздохнул я. Взял куклу и бросил на кровать.
-Поосторожней нельзя, генацвале? - Рассердился Гога. - Это же кукла! Она хрупкая, как маленькая девочка, понимаешь? С ней надо бережно, как с ребенком.
Я хотел спать. Я откровенно ждал, когда Гога уйдет. Но он топтался на пороге и не уходил.
-Чего еще? - Невежливо спросил я.
-Она тебе понравилась?
-Кукла?
-Какая кукла! Какой ты непонятливый, батоно. Таня!
-Не знаю. По-моему неплохая женщина.
-Балбес. Неплохая. Ничего ты не понимаешь в женщинах, - сердито сказал Гога. Она замечатэльная женщина! Слюши, душевно прошу, только не сердись пожалуйста...
-Ну, говори быстрей, я спать хочу.
-Женись на ней, a?
Я с удивлением смотрел на Гогу.
-Вы что, с утра уже того? Напились?
-Какой ты бестолковый! - С раздражением сказал Гога. -Я трезв, как никогда.
-Тогда ты должен соображать, что предлагаешь.
-Я-то соображаю. Ты сообрази.
-Ничего себе заявочки с утра. Сначала погуляй, потом куклу подари.
Теперь - женись. Ты в своем уме?
-Она красивая!
-Вы уже говорили.
-Она чистая, понимаешь, как ребенок. Ее нельзя не любить!
-Она найдет себе парня. Сами говорите, красивая. А красивые не засиживаются в невестах.
-У нее же ребенок!
-Ну и что? И с детьми выходят!
-А вдруг не выйдет? Я вижу, как она страдает, понимаешь? Отец ребенку нужен. Обязательно, душевно нужен. Что я тебе объясняю, сам понимаешь. Не маленький. - Гога почти кричал. - Лучшей жены все равно не найдешь!
-Гога, не надо, зачем вы так? - Раздался голос Тани. - Она стояла в двух шагах от двери в коридоре. -Гога, вы замечательный, вы умный, вы тактичны, но не надо. Я прошу вас. - Она подошла к Гоге поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Гога растерянно посмотрел на меня, на Таню и вылетел из комнаты. Таня опускается в кресло и плачет. Я не успокаиваю ее. Чем я мог успокоить ее? Какими словами утешить? Я лег на кровать и искоса поглядывал на Таню. Мне что-то мешало. И не сразу вспомнил о кукле. Конечно, это была она.
-Таня, вот кукла вашей дочке.
Таня улыбнулась, сквозь слезы.
- Гога?
- Вы же знаете.
За окнами шумел, просыпался, спешил на работу, притягивал утренний город.
-Пора, отправляться, - со вздохом сказала Таня. Она снова стала деловитой? - Я сейчас. - Она достала пудреницу, провела пуховкой по лицу, подкрасила губы. - Простите меня, пожалуйста. Гога и я доставили вам немало хлопот.
-Я не сержусь.
-Если бы вы сделали мне предложение, я бы наверно рассмеялась вам в лицо. Но вы промолчали, и я готова убить вас. Наверно я сумасшедшая, да?
-У вас все такие в экскурсионном бюро? - Кричу я. На меня что-то нашло. Мои нервы натянулись как пружины. Вот-вот лопнут. И на мой шум в
дверь заглядывает горничная.
-Нет, - улыбнулась сквозь слезы Таня, -сумасшедших только двое: я и Гога. И медленно идет к двери. Я, начинаю быстро собирать вещи, злость моя улетучилась и я не знаю, что делать дальше: плакать или смеяться. И я начинаю свистеть. Пока что-то тяжелое не бьет в стену в соседнем номере. "Ботинок", -определяю я.
-Вы дадите нам спать, черт вас подери!
-Спите на здоровье! - Отвечаю громко я и сбегаю вниз по лестнице туда, где за прозрачной дверью кипит, будоражит великий и прекрасный город.
Виктор Богданов