Литераторы: проза, поэзия, рецензии

Вероника свернула с просёлка на дикий песчаный пляж и, проехав метров пятьдесят, заглушила мотор джипа. Место было незнакомое, но найти сюда дорогу оказалось несложно. Потому что поблизости – в лесочке, немного не доезжая - у них с Виктором было небольшое «приключение». Он наверняка тоже помнил, поэтому и назначил сегодняшнюю встречу здесь. Воспоминание вызвало приятное и томительное ощущение внизу живота... Она глянула на циферблат наручных часов: до приезда любовника оставалось ещё десять минут. Тогда Вероника извлекла из сумочки косметический набор в форме сердечка и принялась подновлять макияж. Всё-таки скоро тридцать пять стукнет, надо следить за собой; этот молодой красавчик и без того не чает, как бы от неё сбежать...

Сны бывают разные. Фееричные, манящие, сверкающие многоцветьем невообразимого и невысказуемого. И отвратительные до дрожи, до крика, кошмарные сны, неумолимо засасывающие в чёрную трясину смертной жути... Было бы заблуждением полагать, будто они исчезают безвозвратно. Нет, им некуда деться: рождённые под покровом ночи, они лишь делаются прозрачными для солнечных лучей, но остаются витать в надмирных пространствах, изо дня в день наслаиваются друг на друга - подобные множеству нитей, сплетаются в единую ткань с причудливыми узорами, прекрасными и пугающими одновременно. Эту ткань кроят как ангелы, так и демоны. Они кроят её и шьют одежды для утлого человеческого разума, воспроизводящего эфемерные сущности в неутомимой тщете спрятаться в них, спастись от наползающей тьмы. Так стоит ли удивляться, что разум порой, путая сон и явь, отказывается перешагнуть ту призрачную границу, которая их разделяет?
Диме Кафтанову после Чечни чаще всего снилась… пуля. Разумеется, не сразу: выстрелу предшествовали долгий страх и игра в прятки с невесть где затаившимся снайпером. Однако затем раздавался звук, который ни с чем не спутаешь. И пуля летела, летела, с неуклонной стремительностью приближаясь к похолодевшему от ужаса Диме... Господи, до чего же не любил он эти сны.

В сельсовете живёт привидение бригадира, травлёного дустом. "Сыпь, - горланит оно, - удобрения под посевы морквы и капусты!" "Трудоднёв, - говорит, - не поставлю я, если норму не выполнишь, контра!" И вахтёрша визжит припоздалая, и грохочут оброненно вёдра.
Но не дремлет в посёлке милиция: участковый гоняется прытко по стреляющим в ночь половицам за ругающимся пережитком... И летучи мгновенья кромешные, и во мрак раздвигаются стены. И выходят из бездны зловещие и давно позабытые тени: стукачи, звеньевые, учётчики, активисты партийной ячейки, воровавшие силос работники и колхозный торчок Коробейкин...

…Мы все связаны друг с другом незримыми нитями. Они способны растягиваться и истончаться, но не рвутся никогда, пусть порой их не чувствуешь, однако это не значит, что ты освободился, они опутывают планету - знаешь, как на картинке типа: «найди выход из лабиринта» - потому что всё предрешено, и ты, сам того не замечая, выпускаешь их, как щупальца, удлиняешь, протягиваешь всё дальше и дальше, подобно деревьям, год за годом отращивающим корни, которые под землёй переплетаются с другими корнями, теряя свои начала и концы, становясь единым целым, таков естественный ход вещей… И только потом уже становится ясно, что никуда не деться. И никто не виноват, просто мы слишком многого ещё не знаем…
Он говорит это, Алик Шиманский, а сам провожает взглядом тонкую девичью фигурку в неказистой униформе официантки. И вдруг, сорвавшись с места, догоняет её и трогает за плечо. Она оборачивается; у неё приятная мордашка, но вполне обычная, не понимаю, чем могла привлечь его эта белокурая лялька, перед ним такие стелятся пачками - впрочем, на лице Алика появляется растерянность; он разводит руками и что-то говорит девушке - видимо оправдывается. А потом возвращается за наш столик.

Какими бы маршрутами ни колесил по жизни его величество случай, на какие стёжки-дорожки ни сворачивал бы - они редко бывают торными, с толстым слоем хорошо укатанного асфальта, с разметкой, указателями и услужливыми фонарями вдоль обочин. Случай – он весьма беспристрастный и неразборчивый господин-товарищ, перед ним все равны, и это может служить некоторым утешением, если кто нуждается в таковом…